Я недолго дремала, когда услышала звонок телефона сквозь сон.
Ну, конечно. Я опять заснула в кресле и с вязанием в руках! Бьюсь об заклад, это радио, с повторяющимся в это время года «щелкунчиком», убаюкало меня. Телефон я нашла на ощупь на кофейном столике, но его грубо выдернул из моих пальцев шнур подзарядки.
Наконец, мне удалось ответить:
— Аллё...
Кто-то молча дышал в трубку. Я повторила:
— Аллё?
— Это кто гово-ит?
Сказано картавым детским баском. Очень сердитым. Я почувствовала огромное облегчение.
— Меня все в нашем доме зовут баба Таша, а тебя?
— Адам. Я хочу папу!
— Папу?
— Да... Папу...
Теперь я полностью проснулась.
— Мне очень жаль, милый, но ты ошибся номером.
Адам помолчал, а затем я услышала долгое низкое завывание, за которым обычно следует громкий детский плач. Я легко представила себе лицо пятилетнего ребенка с перекошенной влажной губой.
— Эй... Малыш! Адам, что случилось-то?
— Я звонил и звонил, а он не бе-ёт тьюбку... — пожаловался неизвестно где мальчик Адам в новогоднюю ночь.
Голос был отчаянным и злым. Я услышала все признаки образования пузырей из соплей и слез. Адам горько рыдал, вместо того, чтобы извиниться и повесить трубку. Прекрасно! Значит, его научили набирать номер, но не научили, как быть, если не на ту кнопку нажал.
— А где твой папа?
— Я не знаю!
— А мама?
— Не знаю. Я мультик смот-ел…
— Ты что... один дома?
— Да! — Адам сказал это так, будто это была моя вина.
— Это неправильно, — сказала я, — что у вас случилось сегодня вечером?
— Папа сказал, что я-асскажет мне сказку. Он всегда я-ассказывал пе-ед сном. А у мамы заболел животик, и они ушли к в-ачу. Он сказал после мультиков ему позвонить, а сам не отвечает... — Адам опять завыл.
Я задумалась и посмотрела на часы. Было почти десять вечера.
— У мамы заболел животик, говоришь? Хм... Большой животик?
— Очень большой... Гы-ы-ы...
— О… А-а... Понятно. А ты очень храбрый, хотя и непослушный, раз ложишься спать так поздно. Я знаю, папа вернется, ты не волнуйся. Хочешь послушать свою ночную сказку по телефону?
Адам перестал булькать, крепко задумался и решил.
— Да!
Он был переутомлен и расстроен. Я попыталась вспомнить сказки, которые рассказывала дочери много лет назад.
— Ладно… Ты в постели? Вот и хорошо. Слушай... Жил-был старый фермер, у которого было трое сыновей. Старшие сыновья были умные, а вот младший... скажем так: не самый острый гвоздь в наборе...
Прижимая телефон к уху плечом, я рассказывала сказку, а сама готовилась ложиться спать. Адам хихикнул разок-другой, когда я пыталась говорить и одновременно чистить зубы, но к тому времени, когда мне удалось добраться до кровати, он очень убедительно сопел. Я услышала ровное хриплое дыхание и уже собралась отключиться, когда он вдруг сказал.
— Баба Таша, не уходи.
Я замерла, одной ногой в постели, а другой на коврике.
— Адам, ты почему не уснул?
— Я уснул... я сплю.
— Ты что, во сне со мной разговариваешь?
— Да.
Вот как хотите, но мне в этот момент стало страшно. Гусиная кожа, мороз по хребту... сухой язык... все как полагается. Голос у Адама теперь был другой, на полтона ниже, невероятно спокойный, и не совпадал с дыханием, которое я слышала в это же время.
— Не валяй дурака, — пролепетала я.
— Я не валя..ляю... Я боюсь один... Можно, я к тебе пь-иду?
— Как ты придешь. Ночь на дворе, одиннадцать скоро!
Мне пришло в голову, что мальчишка тронулся от страха. Еще выйдет на улицу и пойдет куда-нибудь. Нужно что-то делать. А он уже говорил:
— Но я не могу тут... Я боюсь.
— Давай, я тебе еще сказку...
— Нет... Я не хочу. Я хочу к тебе.
— Ты где живешь? Адрес свой знаешь?
Но Адам мог назвать только город. Я даже вспотела. Это был другой город. Мало того. С недавних пор это была другая страна. Ох, уж мне эти мобильники!
— А на улице никого нет, потому что снег идет, — добавил мальчик.
Я посмотрела в окно. У нас снега не было в это время года уже много лет.
— Слушай, Адам... ко мне никак не получится. Как тебе объяснить? Я так далеко, что пешком не дойдешь. Даже на самолете долго лететь. Были бы мы в одном районе, я бы еще такси вызвала. А так – никак не могу. И ты не можешь.
— А папа сказал, что если очень хочешь, то все можешь.
— Это он про другое. Вот, давай лучше поиграем. У тебя там елка новогодняя есть?
— Есть.
— Большая?
— Большая.
— Пушистая?
— Пластмассовая.
Я подошла к своей искусственной елке. Она была освещена яркими уличными фонарями и диодными лампочками. В темной комнате у неё был вполне приличный вид. Не знаю, зачем я ее ставлю каждый год. Наверное, по привычке. Люда моя в детстве очень любила ее наряжать. Теперь она свою с мужем наряжает, а внуков у меня ещё нет.
— Адам, у тебя на твоей елке много игрушек?
— Много.
— Считать умеешь? Посчитай.
— Не хочу. У меня есть стеклянный зайчик. А у тебя?
Я посмотрела на старую игрушку.
— Есть. С красным бантиком.
— И у меня с бантиком.
— А у меня Дед Мороз с мешком за плечами.
— И у меня. А еще мишка...
Мы продолжали меряться игрушками, а я думала. Новая игра должна его отвлечь. Хоть бы скорее его папаша пришел. Адам опять говорил как ребенок, весело смеясь и гукая горлом от восторга. Он все пытался найти такую игрушку, которой бы на моей елке не было. Но стандартный набор всех положенных шариков, снежинок, шишек, снеговиков и фонариков не подводил. Наконец я сказала.
— Стеклянный снегирь на прищепке.
Адам не ответил. Я услышала горький вздох.
— Снегия папа язбил.
— Вот как? А какой он был?
— К-ясненький, с зеленой шапочкой.
Странно, но похоже, у нас с Адамом оказался совершенно одинаковый набор игрушек. Мои-то еще в советское время были куплены. Им уже лет... уж и не знаю сколько лет. Хотя ничего удивительного. Выбор в те времена был невелик по всей стране. Может быть, его родители также бережно хранят старые игрушки, как это было заведено у нас. Такие уже не делают, всяким импортом магазины полны. Уж чего, а китайских игрушек сейчас купить можно всяких.
Адаму эта игра уже надоела. Нужно было срочно что-то придумывать.
— Ну, а под елкой есть у тебя подарки?
Адам пошуршал.
— Нет.
— Ну, ничего. Папа с мамой срочно в больницу уехали, и не успели положить. А уж подарочек они тебе преподнесут... глазам не поверишь.
— Я хочу лисапет.
— Чего ты хочешь?
— Лисапет на ть-ех колесах.
— А... ну-ну. Всем вам дался этот велосипед. А сам что родителям подаришь?
Адам не ожидал такого вопроса. Он долго кряхтел, и пришлось помогать.
— Картинку нарисовал?
— Нет.
— Поделку слепил?
— Нет.
— Ну хоть песенку спой. Это их порадует. Особенно, если колыбельную. Она скоро очень пригодится.
— Я не знаю.
— Тебе мама колыбельные поёт? Или только папа сказки рассказывает?
— Поёт.
— Ну-ка, изобрази.
Я выключила свое радио и приготовилась слушать. Но для Адама это было непосильно. Пришлось методом тыка:
— Баю баюшки-баю?
Тык сразу попал в точку. Адам подхватил.
— Не ложися на кья-ю...
Дальше мы пели вместе, и Адам весело пропускал непонятные строчки. А еще он в технологиях мобильных телефонов разбирался лучше меня и подсказал, как пользоваться «хендс фли». Когда мы допели до конца, я предложила ему выучить новую колыбельную, чтобы он спел маме, когда та будет валиться с ног. Адам согласился, но спросил:
— А ты мне пода-ок пода-ишь?
Это был интересный вопрос.
— Давай так. Ты будешь со мной песню разучивать, а я тебе за это новогодний свитерок свяжу. Хочешь в елочках, а хочешь в зайчиках.
— А в снегиях?
Прекрасно понимая, что шансов увидеть этих снегирей у Адама столько же, сколько у меня шансов увидеть его самого... Но слово есть слово. Я включила свет, надела очки, вынула моток белой шерсти, подобрала подходящий красный цвет и взяла в руки спицы. Теперь ему от песни не отвертеться. Я положила телефон на стол с этим самым хендс фри и спросила:
— Тебе сколько лет? Пять?
— Четы-е годика с половиной.
— Будем вязать на вырост. Ты у нас толстячок или худышка?
— Наймальный.
Вяжу я быстро. Надеюсь, что он не толстячок, но это все равно не будет иметь никакого значения. Мы громко разучивали «Спят усталые иг-юшки», и у Адама получалось неожиданно хорошо. Скорее всего, талантливая наследственность. Музыкальный слух на месте.
Потом у него в телефоне угрожающе пикнуло.
— Эй, дружок, а у тебя, похоже, кончается запас жизненных сил.
— Батаейки кончаются, — возразил Адам.
— Зарядник есть?
— Я не знаю.
— Значит, нет. Давай-ка, ложись, закрывай глаза... я буду петь, а ты — слушать.
Адам не стал спорить. Он наверняка очень устал и держался из последних сил. Я, не переставая вязать, затянула «Лунные поляны» долго и нудно. Мальчик молчал, сопел, а я ждала, что вот-вот его телефон...
И он отключился таки. Надеюсь, что и Адам тоже. Я накинула еще пару петель... как вдруг у кого-то за стеной в телевизоре забили куранты, а на улице с разных сторон понеслись приглушенные расстоянием радостные вопли. Небо загремело разноцветными звездами.
— С новым годом, Адам, — сказала я вслух, вытерла глаза и принялась довязывать белый новогодний свитерок со снегирями.
*
Через пару дней, а точнее третьего января, в два часа дня Адам проснулся в обнимку с новым лисапедом перед телевизором, услышав ключ в замке. В этот раз папа вернулся с мамой, как и обещал. Мальчик открыл глаза и сразу увидел отца, который первым заглянул в комнату.
— Я же говорил, что он молоток. Видишь, кемарит себе спокойно под мультяшки.
— Я не кемаю, — сонно пробормотал Адам.
— Адамусик, мы тебя разбудили... Я так по тебе соскучилась! — услышал он голос мамы из-за папиной спины. Голос был усталый, но Адам не разбирался в таких мелочах.
— Сын, а у нас для тебя еще один подарок... — сказал отец торжественным голосом.
Мама вошла и прямо в зимнем пальто опустилась рядом на диван, а папа подал ей большой сверток из одеяла.
— У тебя братик родился, — сказала мама, — прямо в канун нового года получилось. На целых два дня раньше...
Она наклонила сверток, и отвернула уголок одеяла. Адам встал во весь рост на диване и заглянул. Там возилось и ртом пыталось ухватить пеленку что-то больше похожее на мартышку с закрытыми глазами, чем на человека. Но когда одеяло развернули, Адаму пришлось признаться, что все не так плохо.
— Ну как тебе подарок? Нравится? Теперь у тебя два подарка.
— Тли, — ответил Адам и поднял три пальца, — у меня еще есть пода-ок от бабы Таши... Свите-ок со снегиями.
Он опять лег, закрыл глаза и не заметил, как родители уставились друг на друга.
— Я уже и забыла, — сказала мама. Она взяла новорожденного на руки и унесла в другую комнату, где стояла маленькая кроватка. Потом она вытащила из-под своей кровати старый коричневый чемодан, который был слишком потрепанный, чтобы с ним в отпуск ездить. В чемодане было несколько пар джинсовых штанов, в которые планировалось похудеть. Были там купальные костюмы и свадебные туфли из Италии, которые еще пригодятся куда-нибудь сходить. А на самом дне лежал пакет из пожелтевшей подарочной бумаги.
Мама вынула пакет, и на кровать выпал вязаный, неношеный, детский свитер с группой веселых снегирей на груди. У каждого была зеленая шапочка.
— Смотри-ка. Он теперь в пору будет, — сказала мама.
— А откуда он узнал?
— Не знаю... может, сами рассказали... Когда ты игрушку разбил. У меня сейчас голова не работает. Я так устала.
Папа почесал затылок.
— У меня тоже. Помню только, что Наталья Леонидовна его связала в год смерти. Адам даже не планировался.
— Мама так внуков хотела... Жаль, не дождалась...
— Ну, не плачь... Люд, у тебя и так сейчас нервы не на месте. Завтра утром спросим его. Я уверен, что это совпадение, и ему просто что-то приснилось.
Конец
留言